Убийца внутри меня - Страница 34

— Вы разговаривали с Максом Папасом, — сказал он. — Из этого я могу сделать вывод, что разговор был вполне дружелюбным.

— Верно, — подтвердил я.

— Он безропотно принял тот факт, что Джонни покончил с собой? Он признал то, что это было самоубийство?

— Не могу сказать, что он принял его безропотно, — ответил я. — Он интересовался, был ли кто-либо… входил ли кто-либо в камеру после меня, и…

— Ну, Лу? И что?

— Я сказал ему, что нет, что так быть не могло. Никто из ребят не сделал бы ничего подобного.

— Это многое решает, — заявил он. — Или нет?

— Куда вы клоните? — вспылил я. — Что…

— Заткнитесь! — Его голос стал жестким, потом опять смягчился. — Вы заметили, что он перестраивает ресторан? Вам известно, сколько все это стоит? Около двенадцати тысяч. Где, по-вашему, он раздобыл такие деньги?

— Откуда, черт побери, мне…

— Лу.

— Возможно, накопил.

— Макс Папас?

— Или занял.

— Не имея для того обеспечения?

— Ну… не знаю, — сказал я.

— Позвольте мне сделать одно предположение. Их ему дали. Один очень богатый знакомый. Тот, кто чувствовал себя обязанным ему.

Я пожал плечами и сдвинул на затылок шляпу, потому что у меня вспотел лоб. Но внутри у меня все похолодело, в лед превратилось.

— Лу, работы осуществляет «Конвей констракшенз». Вам не кажется странным, что Конвей выполняет работы для человека, сын которого убил его сына?

— Да он выполняет почти все строительные работы, — сказал я. — И вообще, это не он, а компания. Сам он даже молоток в руки не возьмет. Вполне вероятно, что он даже не знает об этом.

— Гм… — Ротман заколебался, а потом с несокрушимым упорством продолжил: — Это работа «под ключ». Конвей поставляет все материалы, общается с поставщиками, платит рабочим. Папас не потратил ни цента.

— И что? — спросил я. — Конвей забирает все, какие есть, заказы «под ключ». И получает доход раз в шесть больше.

— И вы думаете, что Папас сидел бы и молчал, видя такое? Разве вам не кажется, что он из тех, кто будет торговаться за каждую доску, дрожать над каждым гвоздем? Мне кажется, Лу… Мне кажется, что он именно такой и никакой другой.

Я кивнул.

— Мне тоже. Но он не в том положении, чтобы качать права. «Конвей констракшенз» либо выполнит для него работы в том виде, как она считает нужной, либо не выполнит совсем.

— Да-а… — Он языком перекинул сигарету из одного угла рта в другой и, прищурившись, посмотрел на меня. — Но деньги-то, Лу. Это все равно не объясняет, откуда деньги.

— Он живет замкнуто, — сказал я. — Возможно, они у него всегда были. Ведь не обязательно хранить их в банке. А вдруг он прятал их где-то в доме?

— Да-а, — протянул Ротман. — Да, такое не исключено…

Он сел прямо и стал смотреть вперед, а не на меня. Он выбросил сигарету, достал табак и бумагу и принялся скручивать новую.

— Лу, вы были на кладбище? На могиле Джонни?

— Нет, — ответил я, — но обязательно должен сходить. Мне стыдно, что я до сих пор там не был.

— Черт, неужели вы серьезно, а?

— Да кто вы такой, чтобы спрашивать? — возмутился я. — Что вы сделали для него? Я не жду благодарностей, однако никто, кроме меня, во всем Сентрал-сити ни разу не попытался помочь этому парню. Он мне нравился. Я понимал его. Я…

— Знаю, знаю. — Ротман часто закивал. — Я просто хотел сказать, что Джонни похоронен в освященной земле. Вы понимаете, что это значит, Лу?

— Думаю, да. Церковь не посчитала это самоубийством.

— А ответ, Лу? У вас есть ответ?

— Он был страшно юным, — сказал я, — и в его жизни не было почти ничего, кроме проблем. Возможно, церковь решила, что допустила достаточно ошибок, и попыталась дать ему шанс. Возможно, они решили, что это был несчастный случай, что он просто дурачился и зашел слишком далеко.

— Возможно, — сказал Ротман. — Возможно, возможно, возможно. И еще одно, Лу. Нечто важное… В ту ночь, когда Элмер и обитательница того домика расстались с жизнью, один из моих каменщиков ходил на последний сеанс в «Палас». Он припарковал свою машину за кинотеатром в — Лу, внимание — полдесятого. А когда он вышел, все четыре покрышки исчезли…

16

Я выждал несколько мгновений в полной тишине.

— Гм, — наконец произнес я, — плохо. Все четыре, да?

— Плохо? Лу, вы, наверное, хотели сказать: забавно? Чертовски забавно?

— Ну, вроде того, — проговорил я. — Забавно то, что я ничего такого не слышал в департаменте.

— Было бы значительно забавнее, если бы слышали. Потому что он не заявлял о краже. Я бы не назвал это величайшей тайной в мире, но по какой-то причине ваши ребята в департаменте не очень-то интересуются нашими ребятами из профсоюза — за исключением тех случаев, когда мы выходим на митинг.

— Ничем не могу помочь…

— Не берите в голову, Лу. Это к делу не относится. Тот человек не заявил о краже, но рассказал о ней на очередном заседании отделения плотников и каменщиков во вторник. Как выяснилось, один из них купил две из четырех покрышек у Джонни Папаса. Они… Лу, вам не холодно? Кажется, вы заболели?

Я прикусил сигару. И промолчал.

— Ребята вооружились дубинками и отправились к Джонни. Его не оказалось ни дома, ни на заправке Слима Мерфи. Его там и не могло быть: ведь он болтался на собственном ремне, закрепленном на решетке в камере. На заправке они нашли его машину, а на ней — вторую пару украденных покрышек. Они сняли их — Мерфи, естественно, тоже не заявил в полицию, — и на том дело закончилось. Однако они продолжают обсуждать это событие, Лу. Продолжают, несмотря на то что — и это вполне естественно — никто не придал ему особого значения.